Александр: Я считаю психотерапевт не может помочь никак. Психотерапия не может помочь. Взаимоотношения с людьми, которые тебе кажутся значимыми, особенно если ты понимаешь их версию мира, возможно, могут. Ты будешь жить по их версии мира. В отношениях клиент-консультант очень удобно соглашаться с позицией за сравнительно адекватный прайс: дал денег - согласился. Если глобально, я в психотерапию не верю, потому что я не вижу человека, который... то есть мне не хочется работать с человеком, который считает, что у него проблемы или с эмоциями, или с мыслями. Точка зрения на себя, которую... как раз точку зрения надо исцелять, а не человека. Ладно, иди к психотерапевту. Про психотерапию скажи, что ты думаешь? Кинь кирпич в терапевтическое окно.

Светлана: Я считаю, что любой психолог или психотерапевт или коуч имеет тех клиентов и работает с теми клиентами и с теми проблемами, которые у него самого не решены. Поэтому если он достаточно продвинутый, то он эти проблемы через клиентов решает. А если он не продвинутый, то он скорее своими проблемами клиентов "заражает".

Александр: Подожди, если он заражает своими проблемами, то тогда у него есть с чем работать, и тогда он нужный становится.

Светлана: И в этой модели всегда есть вопрос этичности. Если клиент условно вылечится, то у меня не будет денег, если он будет ходить ко мне бесконечно, значит не вылечится, и тогда я вроде как хороший терапевт, и он у меня лечится постоянно. Не знаю по поводу терапевтов, но лично у меня было несколько ситуаций, когда я, на мой взгляд к хорошему психологу и адекватному человеку отправляю кого-то на консультацию (это было много лет назад), и человек приходит после и говорит мне, что психолог на первичной консультации говорит прямым текстом: "Вам нужно развестись с мужем, он у вас тиран и вам нужно оставить ребенка без отца, так будет лучше для всех". Я не считаю такие советы этичными и не уверена, что другой человек знает, что будет лучше для этой женщины и ее детей.

Александр: Согласен. С точки зрения колонизирующей работы, терапевт реагирует на клиента и на самом деле воспроизводит бессознательную свою неразрешенную проблему под видом вроде бы решения ее для другого.

Светлана: Как можно определить непрофессионала? Можно оценить внешние факторы: например, если у специалиста нет семьи, и есть проблемы с детьми, идти к нему решать семейные задачи нельзя, потому что у тебя не будет мужа/жены и будут проблемы с детьми. Он тебя колонизирует неосознанно, потому что он сам не справляется, и ему проще кого-то, наверное, бессознательно провоцировать. Я вообще считаю, что люди идут в помогающие профессии, потому что они не могут помочь себе.

Александр: Давайте в терминах переноса и колонизации. Практик по сути воспроизводит через клиента свою же собственную неразрешенную проблему. Это ему необходимо для создания рабочих отношений, и если это не произойдет, то они не смогут работать. Консультанту, терапевту необходимо иметь проблему внутри, но воспринимать ее более интенсивно снаружи через своего клиента - это его способ вообще отношений с миром. Как только он выпадает из этой системы отношений, выясняется, что он дисфункционален. То есть парадокс, что решение проблем у других людей указывает на мою тоже склонность к ним. Осознает ли при этом терапевт, что он делает? Если да, то, возможно, его работа становится более комплексной, но ему при этом всё равно нужно кормить себя, свою семью.

Анна: А вы как консультанты как вообще?

Александр: А у нас очень много неразрешенных проблем. Мы используем для этого всех наших клиентов. Мы находим друг друга. Это наш способ работы. То есть мы не терапией занимаемся. Мы находим клиентов с проблемами, они находят нас с проблемами, и мы решаем наши общие проблемы. Причём возможно мы их решим у себя лучше, чем у него, но это уже его проблема.

Это про то, что нам пофигу на проблему клиента. Почему? Да у нас свои есть. Если проблема клиента нам важнее, чем свои собственные - это значит, что мы своими не будем заниматься. А значит мы их не решим. То есть нам нужно решить проблему один раз, по крайней мере распознать ее. Потом, если нашего внимания не хватит, мы просто воспроизведем ее сколько-то раз ещё, чтобы она стала для нас неактуальной. Вот потом-то и начинается странная жизнь, в которой не понятно, чему учиться. Придётся создать новую проблему вообще-то, а не учиться. Наша работа заключается в создании новых проблем. Мы создадим вам новые проблемы вместо старых, но уже осознанней.

Светлана: Новые проблемы всегда сильнее, чем старые.

Александр: Если вы очень сильно привязаны к старым проблемам, мы поможем вам с ними справиться за счёт того, что мы лишим вас лишних ресурсов и вообще будем вести себя омерзительно рядом с вами. Вы не сможете так эффективно обманывать себя в том, что эта проблема важная и неразрешимая, требующая вашего внимания с начала времен. А терапевтов мы не любим, потому что они обычно сидят в своей системе убеждений, полученных от мертвого основателя какого-нибудь направления, которое они пытаются воспроизводить. Они как муравьи, разворачивают какой-то шатёр опыта - загоняется туда человек и ему гадают на кофейной гуще по принципам этой системы. А потом доказывается, что с ним что-то не так, а потом начинается работа. В гештальте обычно клиент должен стать терапевтом следующим. То есть ты сначала ходил в гештальте, потом тебя на гештальт-интенсив, потом на обучение, потом 2 года обучения, потом супервизоры, ещё что-то. Раз, следующий. Есть даже специальный термин "дикий клиент" - если человек не поддаётся схеме работы в гештальте. "Дикий" - он типа необученный, то есть его учить надо, а он не поддаётся - как дикая лошадь лягается.

Светлана: То есть его нужно учить правилам. Это колонизация.